Месть Триединого - Страница 19

А что если как следует вжарить из лучевика по стене, в которой исчезли темные фигуры? Отыскать здешних обитателей и заставить показать выход на поверхность. И чтоб прекратили глушить информер.

Он постучал кулаком в стену. Стена казалась очень надежной, единой твердью, простирающейся на многие километры, до самой пустыни. Правда, такое впечатление могло быть обманчивым.

Крис полез в нагрудный карман и подцепил пальцами смертоносную горошину. Вынул ее.

Метнуть в стену?

Он тут же одернул себя: не дело почем зря устраивать здесь разрушения. Вот если бы ему грозила смертельная опасность...

Крис отлепил клапан узкого кармашка на левом бедре и извлек коробочку с драже-стимулятором. Открыл ее и сравнил содержимое с горошиной ‒ шарики драже были чуть темнее. Положил горошину в коробочку, вернул коробочку в набедренный карман и, чуть поколебавшись, медленно двинулся направо, к далекому сумраку. Торчать здесь без дела ему совершенно не хотелось.

Главное ‒ найти лестницу, ведущую наверх.

Связь по-прежнему отсутствовала, информер отдыхал, и как-то неуютно было осознавать, что над головой ‒ десятки метров каменной толщи. И в любое мгновение с любой стороны может последовать нападение. Габлер чувствовал себя древним воином, который умудрялся воевать без средств связи, сканеров кругового обзора, змеек, невидимок, болов, кошачьих глаз, прилипал и прочих необходимых в ратном деле вещей, полагаясь только на свою силу, ловкость и примитивное холодное оружие.

Он шел осторожно, не опуская лучевик, то и дело с опаской оглядываясь, и не сразу обратил внимание на то, что вид коридора несколько изменился. На обеих стенах, под самым потолком, появились дорожки выбитых в камне непонятных узоров. По мере того, как файтер продвигался все дальше и дальше, узоры превращались в барельефы, а те, в свою очередь, метров через шестьдесят сменились горельефами. Там было все что угодно: растения, какие-то плоды, невиданные звери, похожие на людей фигуры, в которых можно было распознать автохтонов-беллизонцев, вовсе непонятные предметы ‒ то ли какие-то технические устройства, то ли домашняя утварь, ‒ головы чудовищ и даже что-то, очень смахивающее на старинные космические корабли... Хотя сходство этих штуковин с космическими кораблями могло быть случайным, и к космосу они не имели никакого отношения. Звериные тела перетекали в стволы деревьев... Руки автохтонов заканчивались листьями... Из вершин пирамид высовывались рыбы с овальными глазами... В змееподобных переплетениях просматривалось что-то, похожее на гробы... Подобия космических кораблей превращались в цветы... На боках вычурных чаш вырастали длинные уши... Казалось, неизвестные ваятели старались показать взаимосвязь всего и вся. Ни одна фигура не повторялась, кроме неизменного равностороннего треугольника с кругом ‒ местного божества и местного солнца. А еще там были и кресты, и полумесяцы, и трезубцы, и нечто подобное старинным молотам, и ‒ Крис не поверил своим глазам ‒ некая конструкция, чуть ли не повторяющая очертаниями его излучатель последней модели!

Все это каменное разнообразие так увлекло Габлера, что он чуть не забыл, где находится, и перестал думать о возможной опасности. Однако быстро избавился от наваждения, когда обнаружил в двух десятках метров перед собой двустворчатые металлические двери, которыми заканчивался коридор. Вместо ручек на каждой из створок висело массивное на вид кольцо, такое же тусклое, как металл дверей. На притолоке пятикратно повторялся выпуклый знак Беллиза. По обе стороны от дверей располагались горельефы, теперь уже на всю высоту стен. Это были две фигуры беллизонцев ‒ справа мужчина, слева женщина, совершенно обнаженных, с руками, крест-накрест сложенными на животе. Спокойные лица, закрытые глаза, на тонких губах ‒ подобие умиротворенной улыбки. На выпуклом лбу ‒ все тот же знак Беллиза. Крис покосился на свисающий почти до колен каменный детородный орган беллизонца, на торчком стоящие груди беллизонки и, продолжая держать излучатель в правой руке, левой взялся за кольцо. С усилием потянул на себя ‒ и створка медленно и бесшумно подалась. Крис быстро оглянулся и, мобилизовав все внимание, цепким взглядом обвел открывшуюся перед ним картину. Затем осторожно, чуть ли не на цыпочках вошел в помещение, поводя дулом лучевика из стороны в сторону.

Судя по всему, местные архитекторы не очень ломали голову над разнообразием форм. Перед файтером опять был круглый зал, только уже не беломраморный, а гранитный, и дугообразные каменные скамейки так же стояли вдоль стен. Между ними виднелись несколько темных проходов. Потолок куполом уходил в высоту, и возвышалась под этим куполом, в центре зала, исполинская статуя.

Габлер, не приближаясь, обошел ее кругом. Это могла быть статуя кого угодно, автохтона или божества, но Крис почему-то не сомневался в том, что перед ним древний беллизонский бог Беллиз собственной персоной. Вернее, тремя персонами. Потому что на высоком гранитном постаменте стояли, образуя треугольную призму, три фигуры. Казалось, они срослись друг с другом головами. Фигуры были грубо вырублены из камня ‒ удлиненные лица, щели глаз, прямые носы, широкие, почти раздвоенные подбородки... Одна фигура была изваяна из водяно-прозрачного камня, вероятно, кварца ‒ горного хрусталя. На приоткрытых губах божества застыла каменная улыбка. Вторая была черной ‒ Крису на ум пришел агат, ‒ с грозно сдвинутыми бровями. А третью, бесстрастную, явно изготовили из малахита ‒ этот темно-зеленый цвет был знаком Габлеру еще по детской объемке "Хозяйка Медной планеты". На этой планете находились целые россыпи разных драгоценных и полудрагоценных камней, но добраться до них было не так-то просто. У всех трех фигур были одинаковые, без проработанных деталей тела и прижатые к груди руки. Ниже пояса каждое тело переходило в подобие колеса со спицами, которые лучами расходились от центра. Причем у кварцевой фигуры таких спиц было семь, у агатовой ‒ четыре, а у малахитовой ‒ пять. Опирались эти колеса на массивные гранитные тумбы, а уже ниже находился общий постамент. От фигур веяло первозданной мощью, и охотно верилось в то, что они стоят здесь более двенадцати тысяч лет. Древний Рим был по сравнению с ними младенцем. Ни одного примелькавшегося уже знака Беллизона Крис на статуях не увидел. Впрочем, Иисус Христос тоже не носил крест на шее и не ходил с рыбой в руке.